Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй [Черное кружево]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Журчащие струи мощным потоком накатывались на люгер, крепко пришвартованный перлинями к прибрежным деревьям и раскачивающийся в такт течению реки. Пропустив Валькура вперед, Фелиситэ вскарабкалась по сброшенному с борта веревочному трапу, за ними последовала Ашанти и их нетерпеливо ворчавший провожатый. Над палубой возвышались мачты с убранными парусами. Поднявшись на борт, они сразу ощутили, как доски палубы мерно колышутся под ногами, словно внутри корабля бьется огромное сердце. Неровный свет фонаря падал на темные фигуры спящих людей, громко храпевших нестройным хриплым хором.

Им не пришлось долго оставаться на открытом шкафуте. Валькур не стал дожидаться, пока разбудят капитана, сказав, что увидится с ним, как только разместит пассажиров. Утром у них будет достаточно времени для обмена любезностями. Не обращая внимания на любопытные взгляды и непристойные замечания ночной вахты, вызванные присутствием Ашанти, он торопливо потащил Фелиситэ вместе со служанкой вниз.

Каюта, куда они попали, пробравшись следом за Валькуром по темным коридорам, оказалась маленькой каморкой с парой коек у стены, рундуком и умывальником. Однако Фелиситэ сейчас было не до жалоб. После того как ей пришлось провести в тесной открытой лодке почти целые сутки, она мечтала только о том, чтобы поскорее вытянуться во весь рост на какой-нибудь мягкой поверхности и отдаться на милость охватывающему ее изнеможению. Она даже не нашла в себе сил, чтобы ответить Валькуру, сардоническим тоном пожелавшему ей приятного сна, и не побеспокоилась, где он будет спать. Фелиситэ лишь обрадовалась, увидев, что он оставил их одних.

Дневной свет еще не пробился сквозь густой туман, когда она проснулась, ощутив, что темная каюта пришла в движение. От усталости веки сделались тяжелыми, словно на них положили медные монеты, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть глаза. Услышав слова команд и убедившись, что за тонкой переборкой каюты на корабле идет кипучая работа, Фелиситэ поняла, что они отправились в плавание, взяв курс в открытое море. Успокоившись от этой мысли, она тут же вновь погрузилась в бездонную пучину сна.

Утренние звуки постепенно становились все отчетливее, и она наконец проснулась, неожиданно широко открыв глаза. Ашанти завозилась на койке у нее над головой. Спящий без парика Валькур, раскрыв рот, раскачивался в гамаке.

Фелиситэ нахмурилась, глядя, как отраженный солнечный свет ровными квадратами падает на противоположную стену. Теснота на кораблях была обычным делом, особенно если речь шла о грузовых судах, курсирующих между Луизианой и Европой. Чтобы извлечь из плавания максимальную выгоду, товарами старались заполнить все свободные помещения, считая, что это гораздо важнее удобств для пассажиров и команды. Отдельной каютой чаще всего обладал только капитан. Вторую, как правило, занимали двое старших корабельных офицеров. Если судно брало на борт пассажиров, их делили на две группы, независимо от семейного положения, чтобы поместить мужчин и мальчиков в одном тесном кубрике, а женщин и девочек — в другом. Крупные суда могли иметь отдельные каюты, которые за деньга предоставлялись высокопоставленным путешественникам, но на маленьких кораблях на такое нечего было даже рассчитывать.

Как могло получиться, что ей с Ашанти предоставили этот маленький кубрик? И почему Валькур вторгся в их женские владения?

Собравшись с мыслями, Фелиситэ вскоре смогла найти ответ, по крайней мере на часть вопросов. Она попала на судно, переодевшись мужчиной. И если Валькур сейчас оказался здесь, значит он решил, что не следует раскрывать, кто она есть на самом деле. Только почему он так поступил? И что это означает для Ашанти, которой пришлось провести ночь в обществе двух мужчин, к тому же об этом знали все на судне?

Фелиситэ села, свесив ноги с койки. Ашанти тоже поднялась, разглядывая Валькура. Потом они обменялись с хозяйкой долгими взглядами. Вновь повернувшись к брату, Фелиситэ заметила, что он уже проснулся и теперь с интересом смотрит на нее своими светло-карими глазами. Перед тем как лечь спать, она сняла жилет и сейчас мягкие округлости грудей с просвечивающими сквозь кожу голубыми венами открылись взгляду в вырезе кружевной сорочки, несмотря на то что она легла спать не раздеваясь. Впервые за всю совместную жизнь с Валькуром мысль о том, что он не является ей кровным братом, вызвала у Фелиситэ тревогу.

Глубоко вздохнув и опустив ресницы, Фелиситэ спросила:

— Что это значит? Как ты здесь оказался?

— Какая ты храбрая, — проговорил он, растягивая слова. — А ты уверена, что должна это знать?

— Да, раз я тебя спросила.

— Хорошо. Эта каюта принадлежит мне по праву владельца.

— Владельца? — повторила Фелиситэ.

— Я… я вложил в это судно деньги. Только я считаю ниже своего достоинства иметь дело со сбродом, который на нем служит.

— Возможно, — бросила в ответ Фелиситэ, — но на какое уединение мы можем рассчитывать в такой тесноте?

— Уединение? Зачем оно нам? Ведь мы с тобой молодые люди, путешествующие вдвоем, вместе с девчонкой, которая состоит при нас.

— Не шути, Валькур! Нам незачем продолжать этот маскарад.

— Ты ошибаешься, дорогая. Ты бы сразу это поняла, увидев, что за висельники служат на судне. Кроме тебя и, конечно, Ашанти, на борту нет ни одной женщины, а до Франции еще очень далеко.

— Но ты ведь сумеешь меня защитить.

В глазах Валькура промелькнула веселая искорка, а потом они вновь погасли. Ашанти сделала безнадежный жест, не сказав при этом ни слова.

— Я не в силах уследить сразу за полусотней людей, — усмехнулся Валькур.

— Полсотни? На таком маленьком корабле? Почему так много?

Пожав плечами, он бросил взгляд на маленькое зарешеченное отверстие наверху, через которое в каюту проникал свет.

— Наверное, капитан любит большую компанию.

— Неужели это… на самом деле необходимо? — Фелиситэ прикусила губу.

— Если тебе не хочется, чтобы за тобой гонялись по всему кораблю, словно за сукой во время течки.

— Ладно, но как быть с Ашанти?

Мельком взглянув на служанку, Валькур сложил на груди руки с тонкими пальцами.

— Поскольку она находится при нас, ей можно не слишком беспокоиться, если только она не будет соваться в темные углы. А если с ней все-таки что-нибудь случится, к чему об этом беспокоиться?

— Можете не опасаться за меня, мадемуазель, — сказала Ашанти. — Я ношу с собой нож. Любой, кто дотронется до меня, сразу останется без пальцев, а если он и тогда не угомонится, я отрежу ему все остальное.

— Вот видишь? — усмехнулся Валькур. — Вопрос решен, хотя мне придется предупредить матросов насчет того, что им теперь угрожает.